Как думаете, где обедать комфортнее — в шавермачечной или в мишленовском ресторане?

«Кому как», — мудро ответила подруга, на которой я протестировала вопрос. (Да, и чтобы не подозреваться в дискредитации, скажу, что я шаверму обожаю!). «Но в ресторане, конечно, кресла мягче, еда изысканнее, официанты… просто есть».

А давайте представим, что один человек всегда встречался с друзьями в шавермачечной, как вдруг — раз! — и позвали его в мишленовский ресторан. Радость, предвкушение, гордость? Да как бы не так. Скорее всего, растерянность, беспокойство и даже страх. Что надеть? Сколько подадут вилок? Что такое «дефлопе»? Аааа, верните шаверму!

Есть такая популярная фраза: «Если вы хотите иметь то, что никогда не имели, вам придется делать то, что никогда не делали». Говорят, что Коко Шанель сказала. А еще есть такое понятие — «зона комфорта». Никто и не помнит, кто его придумал, но страсти вокруг этой зоны шекспировские! Выходить или не выходить?

Слово «комфорт» мы воспринимаем как что-то хорошее. Комфортная атмосфера — это когда спокойно и можно расслабиться. Комфортная обувь всегда по ноге и по погоде. Комфортный дом — удобный и уютный. Толковые словари подтверждают: комфортный = уютный, удобный и благоприятный.

Удобные дом, диван, ботинки и рабочий график — это, разумеется, хорошо. А как насчет психологического удобства?

Казалось бы, надо радоваться. А я не радуюсь. Жизнь на одной ноге и двух подпорках стала новым «нормально». В интернете я нашла десятки похожих историй: что-то нарушилось, но я привык к ограничениям, а теперь меня заставляют менять жизнь! И логика бессильна перед чувствами. А главное чувство — это страх неизвестного. Вдруг будет больно? Вдруг снова сломается? Вдруг станет хуже? Лучше уж так… Это сейчас я радуюсь тому, что могу танцевать, стрелять из лука и заниматься йогой. А шесть лет назад казалось, что танцы — они вооооооон еще где, а плохо может стать уже сейчас. Зачем рисковать?

Но я-то уже знала, что значит жить на двух ногах. А как с новым опытом?

Новое связано с переживаниями дискомфорта. Даже если окажется, что этот опыт расчудесен и прекрасен, поначалу будет место неприятным переживаниям. Неизвестное страшит, как страшили моряков белые пятна на картах. Моряки считали, что там водятся чудовища. Мы смотрим на белое пятно неизвестного опыта. Кто даст гарантию, что там не поджидает какой-нибудь Кракен?

А при чем тут английский язык? Коко Шанель уже ответила. Чтобы освоить новый язык, придется выходить из зоны комфорта. А как выглядит эта зона, когда речь об обучении языку?

Во-первых, это наш родной язык. Мы видим мир через его фильтр. Привыкли к его логике. Свободный порядок слов, например. (Порядок, например, слов свободный — вроде бы, звучит как реплика магистра Йоды, но вы же поняли смысл? Остаться в зоне комфорта значит заменять русские слова английскими и надеяться, что собеседник поймет. Или упираться и отказываться использовать, например, страдательный залог, потому что «Мы же так не говорим!». Или считать, что все наши идиомы должны точно переводиться на английский. Да что идиомы! Слова. Верить, что в английском существуют точные переводы всех русских слов. А между тем англоговорящему человеку трудно объяснить, что такое тоска, пошлость и беспредел.

Во-вторых, безопасность. Новым клиентам, которые приходят с отчаянным «Я столько курсов и репетиторов сменил, но ничего не сработало!» я задаю вопрос: «А почему вам нужно не заговорить на английском?». Нередко прекрасные образы «найду престижную работу», «буду путешествовать» и «поеду на учебу к этому крутому мастеру» пугливо жмутся в углу, потому что на сцену выходят другие аргументы. Мне не придется делать страшное. Не придется встретиться со своей уязвимостью. Я не получу отказ. Не опозорюсь перед важными людьми. Не столкнусь с провалом. Провал, позор и отказ прямо сейчас побеждают престижную работу, важную учебу и интересное путешествие когда-нибудь потом. Как и в моей истории с переломом страх боли и ухудшения сейчас сильнее, чем полноценное движение в будущем.

И что делать? Что же, за этой самой зоной комфорта — сплошь боль и страдания?

К счастью, выходить можно не в боль и страдания, а в другую зону — ближайшего развития. Спасибо Льву Семеновичу Выготскому за это понятие.

Давайте представим какого-нибудь Петю, который любит лепить из пластилина. У него есть мечта — сваять Венеру Милосскую. Но пока что получается лепить только грибочки и ромашки. Петя лепит очередной грибочек и думает о том, что отсюда до Венеры как пешком до Аляски. Венера прекрасна, недоступна и нереальна — по крайней мере, для Пети.

Предположим, он все-таки преодолевает отчаяние и записывается в студию. «Я, — говорит, — вот чего хочу уметь!». И выкладывает фото статуи. Преподаватель кивает, но почему-то вместо Венеры учит лепить кукольную посуду, потом шахматного коня, потом бюстик Ленина. Все еще не Венера, но — внимание! — уже не грибочки. Первые Ленины получаются кривоватыми и похожими на ужаленного пчелой якута, но еще сто бюстиков, и Петя может слепить вождя пролетариата даже закрыв глаза. Из этой точки Венера вдруг начинает выглядеть ближе и реальнее. Преподаватель говорит, что в следующем семестре будут лепить целую девушку с веслом. Кстати, для новичков, который только-только пришли в студию, Петина статуя — это шедевр. «Уууу, ну вот он-то точно может вылепить Венеру!».

Так и с любым делом. Люди приходят на йогу и не могут толком наклониться — а потом сворачиваются в узел. Начинают тягать гантели по полкило — а потом поднимают штангу с пятью «блинами». Пишут коротенькие рассказы («Он стоял у моря. Море было большое. В нем было много воды») — а потом публикуют первый роман. Заметили тире? Проблема начинающих в том, что они видят конечный результат, но не то, что располагается на тире. Подойдите к небожителю и спросите, сколько времени и усилий вложено в кажущуюся легкость, с которой он завивается в тройной лотос, поднимает штангу и пишет очередную главу. Правильный ответ: много.

Выготский исследовал развитие детей, в частности, как дети осваивают то, что еще недавно не умели. Он выделил зону актуального развития, ближайшего развития и потенциального развития. Или «Могу сам», «Могу с помощником», «Не могу». Ребенок может меньше сам, чем с помощником. Взрослый тоже. Но когда мы систематически работаем с помощником, то через какое-то время начнем справляться сами. Помощь не нужна, а наше «Могу сам» расширилось. Значит, расширилась и зона ближайшего развития — теперь с помощью мы уже можем то, что раньше находилось в зоне «Не могу». Рост продолжается. И если Петя не бросит студию, то однажды сваяет Венеру. Скорее всего, сначала Венера будет заваливаться на один бок, у нее будет короткая шея и длинный нос. Но еще несколько сотен (или даже тысяч) часов, и получится прекрасная статуя. А главное, Венера — не предел. Секрет в том, чтобы видеть тире и вкладываться в него временем, усилиями и энергией вместо того, чтобы подкармливать разочарование в себе.

Удачи вам, и интересного пути к вашей собственной Венере!

Саморазвитие #Цели