Все мы помнили, но забыли, что когда-то в детстве любили рисовать, танцевать, лепить фигурки и делать что-то бескорыстно и искренне. А этот человек никогда не забывал. Ему удалось сохранить открытое и нешаблонное восприятие мира.

О его регалиях говорить сложно. Вписать его в какие-то рамки невозможно. Но кое-что о нем все же известно. Творческая личность, пообщавшись с которой, стараешься увидеть красоту всего, что нас окружает: каждой травинки, дерева, бумаги. Человек, увлеченный фотографией, дизайном, керамикой, плетением блокнотиков, игрой на гитаре и поиском красоты мира — Аркадий Хадзарагов. Аркадий до сих пор смущается пристального внимания к своей персоне, его не интересуют громкие регалии и звания. Идеи его творческих работ приходят к нему прямо из космоса, чтобы порадовать всех людей, живущих на нашей осетинской земле, и не только.

─ С чего ты начинаешь, когда нужно бывает себя представить? Ты керамист, фотограф, дизайнер или художник?

─ Это моя вечная проблема. Я до конца не дизайнер, не фотограф, не художник. Керамист, возможно, до конца. Когда меня называют фотографом и дизайнером, может быть, это ложное, но я смущаюсь. Никакой лейбл до сих пор ко мне так и не прилип. Меня шарахает из стороны в сторону. Вот сейчас я блокнотики вяжу. Кто я сейчас?

— Ты получал специальное образование, чтобы стать керамистом, фотографом или дизайнером?

— Я закончил строительный факультет ГМИ. Официального образования в этих областях у меня нет. Но я занимался самообразованием. Если мне становится что-то интересно, я полностью в это погружаюсь, начинаю читать, искать, забивать все полки старыми фотоаппаратами. Мне уже позновато поступать куда-то, но на интересные курсы я бы прошел. Как только у меня отпадет охота учиться — значит, я умер.

─ Ты учил своих студентов, что в любом даже обыденном предмете, например, ксероксе или смятом листке бумаги можно найти что-то красивое. Почему важно видеть красивое в обыденных вещах, в некрасивом?

─ Для меня красота — это определенный угол зрения. Красивое же не во внешнем! Пока я не увижу, что Джоконда красивая, она для меня не может быть таковой, сколько бы мне об этом ни твердили. Если даже поверить мнению очень знающего и уважаемого человека, это еще не говорит о том, что я увижу прекрасное. Умудриться замечать под ногами красивое — это очень хорошее упражнение. Даже скомканная бумага, которая замерла где-то в снегу и покрылась льдом, может быть красивой.

─ Как отличить красивое от безобразного, от некрасивого?

─ «Безобразное» для меня больше относится к поступкам. Если человек делает что-то искренне, то это красиво. Есть законы гармонии, но не факт, что если сделать что-то по этим законам, получится красиво. Фальшивое всегда бывает видно, и я легко отличу это даже в своих работах. Фальшиво — это, например, «уфотошопленное» лицо в журнале. Если говорить о графическом дизайне, то это какой-то вычурно-помпезный логотип, в котором нет смысла. Все должно быть наполнено смыслом, какое-то оправдание должно быть любой букве, раз уж ты влезаешь в творчество и пытаешься поставить себя рядом с Творцом.

─ Почему с возрастом человек утрачивает склонность к созиданию и убивает в себе творческое начало?

─ У нас (прим.: в Осетии) с этим проблемы потому, что долгое время творчество считалось чем-то несерьезным. Мы же все меркантильные и нам надо зарабатывать деньги, а на этом вроде не заработаешь. Зачем сидеть рисовать или на скрипке играть? Глупость! Тебе говорят: «Вон сколько гениев — Пикассо, Микеланджело! Ты-то куда лезешь?!». Чтобы творить, надо немножко рисковать. Допустим, работая таксистом, ты не рискуешь: покупаешь машину и будешь зарабатывать деньги сразу. Юристом, таможенником, налоговиком, наверное, тоже. А творчество питается совсем из другого. Откуда ты заработаешь — трудно предвидеть и предсказать. Многие думают, что это все баловство, поэтому убивают в себе творческое начало. Но, я до сих пор убежден: на старте все одинаковые. Дети все рисуют, я не встречал детей, которые никогда не хотели рисовать или лепить.

─ А можно ли заниматься творчеством для того, чтобы зарабатывать деньги?

─ Творчеством за деньги заниматься нельзя. Есть творчество в чистом виде. А бывает, когда из работы ты делаешь творчество. Пришел человек и говорит, что ему нужен баннер. И вот из этой банальной задачи тебе нужно придумать нечто такое, в чем ты для себя попытаешься сделать что-то новое. И тут же рождается еще одна задача — убедить заказчика, потому что он должен начать рисковать вместе с тобой. Иначе будет неинтересно. А если неинтересно, то в моем случае это просто невозможно. Тогда лучше дрова рубить. Дрова рубить — это очень интересно.

─ Действительно ли многие заказчики не имеют вкуса в области графического дизайна?

─ Открою большой секрет, вкуса вообще не существует. Когда человек говорит, что у кого-то нет вкуса, надо удостовериться, что у него у самого он есть. Нет вкуса — значит надо учить ему. В этом задача, в том числе и дизайнеров, и художников, и архитекторов. Тут очень сложно все.

Я допустим, сейчас блокнотики вяжу, до этого мне было вообще все равно до всех тряпочек, ниточек, иголочек. Для того, чтобы блокнот сшить мне нужно обложку сделать. Обложку можно сделать, взяв картонку и обклеив ее тканью. Какая может быть ткань? Яркая, хмурая, фактурная. Ты идешь в магазин тканей. Заходит дядя и смотрит ткани, долго перебирает. Я узнаю, что иголка для кожи бывает треугольной, а для ткани круглой. Весь этот бред я бы никогда не узнал, если бы не увлекся. К вопросу вкуса, для того, чтобы он развился, надо чтобы как можно большее количество людей было чем-то увлечено. Как только ты чем-то начинаешь увлекаться, ты погружаешься в мир оттенков, фактур, света, карандашей, красок. Ты видишь, как люди умеют вышивать крестиком, рисуют дома, а ты не умеешь пока. Если ничем не увлекаться, то у тебя полное ощущение, что ты сам — профессор во всех вопросах, поэтому появляется вопрос вкуса. Чтобы был вкус, надо вкусить. Пока ты не вкусил, у тебя нет вкуса.

Можно сказать: «Что Ван Гог? Да я так и сам нарисую!». А можно задуматься, почему весь мир твердит, что он гений? Если ты вкушаешь, начинаешь интересоваться, читать, кто он такой, то понимаешь, что Ван Гог — это душа живописи. Он был чист и наивен. Большее количество его гения — в чистоте. Он не работал, как я, чтобы ему денег за это заплатили. Я блокнот вяжу и думаю, что вдруг когда-нибудь я начну их продавать, а он так не думал. Ты какой-нибудь фильм смотришь, не понимаешь, досмотреть не можешь, тягучий, молчаливый Тарковский. А все говорят Тарковский, Тарковский, Тарковский. Вкусил, попробовал, посмотрел, все понял.

─ Какие важные открытия ты сделал, занимаясь творчеством? Что самое сокровенное ты узнал?

─ Я узнал, что есть Господь. Сокровеннее этого ничего нет. Для меня творчество — это одно из самых главных доказательств существования Творца. А все остальное — не открытия. Ощущение творчества совсем не постоянно, оно похоже на церковное понятие благодати. Рядом с этим удовольствием ничего не стояло. Дается оно тебе бесплатно, просто так — вот это счастье. Это самое главное открытие.

─ Если бы ты родился в эпоху Возрождения, как ты думаешь, ты смог бы найти свое место среди мастеров того времени?

─ Я был бы счастлив в то время быть просто крепким ремесленником. Я и в это время с удовольствием был бы ремесленником. Я вообще мечтаю, чтобы их было очень много, потому что на этом можно жить и в радости, и в здравии, и в счастье, и самореализовываться, и не почувствовать потом разочарование в жизни. Когда ты занимаешься чем-то просто, чтобы заработать, то ты рано или поздно испытаешь разочарование.

В жизни же испытаний много. И дети не всегда бывают благодарными и, не дай бог, остаться одному и понять, что ты работал на неинтересной работе. Ты мог быть даже неинтересным живописцем, неважно. Приходит момент и ты понимаешь, что каждый день ходил на работу и все ждал... А здесь хотя бы ты удовольствие от этого получал: сшил ботинки красивые, одни, третьи, дверь красивую выстругал. Это неправда, что умный зарабатывает головой. Голова всегда в связи с руками.

─ Как ты думаешь, чем человеку нужно по-настоящему заниматься в своей жизни?

─ Нужно заниматься тем, что любишь, но только творчеством. Хирург может быть творцом. У нас есть милиционеры, сфера обслуживания, а творчества мало. Не должно быть скучной работы без творчества. Не может быть в городе, в котором уже за сотню ресторанов, чтобы не было ни одной галереи. Не может такое количество людей, понимающих красивый интерьер, красивую сервировку, высокие блюда, не хотеть иметь хотя бы столько же или половину галерей. Почему у нас нет ни одной галереи, после которой захочется пойти в красивый ресторан?

─ У тебя была идея создать в нашей республике музей керамики. Расскажи, пожалуйста, об этом подробнее. Для чего нужен музей керамики в Осетии?

─ Нужны прикладные штуки, не только музей керамики. Допустим, чтобы в музее была керамика со всего мира, нужно связаться с художниками, они все есть в Интернете, и накупить разных изделий. Сделать в музейчике маленькую мастерскую, чтобы там были какие-то курсы. Такую штуку можно делать не только с керамикой, но и с гравировщиками, переплетчиками и т.д.

Все ремесла, которые были 300 лет назад, до сих пор существуют и стали еще более развитыми с появлением новых технологии. У нас все умирает, потому что приходят простые технологии, например, гипсокартон, и можно уже не уметь шпаклевать. Даже то, что умели делать, становится ненужным. Пластиковые двери и окна — всё, деревянные рамы не нужны, столярные цеха сдохли, потому что им делать нечего.

─ Можно ли сказать, что в Осетии сложился свой собственный стиль, своя школа в керамическом искусстве?

─ Нет. К вопросу стиля. Был Едзиев, и это был стиль, потому что с ним появилось еще человек шесть. Вдруг на ровном месте, в какой-то деревне возникла школа каменотесов. Если бы она была где-нибудь в Италии, то до сих пор существовала бы. Мы гордились бы этим, но мы ее потеряли, у нас история такая. Не любим мы просто. Едзиев — это очень красиво. Это Ван Гог. Он душа. Он мне близок, потому что самоучка. Едзиев был толкачом для того, чтобы средний уровень стал повышаться. Вот это был настоящий стиль. От качества к количеству или от количества к качеству, но что-то должно происходить.

─ В чем особенность твоей техники работы с глиной и создания керамических изделий?

─ Особенность моей техники в том, что у меня изделия доходят до печки уже готовыми. Обычная керамика чаще всего расписывается и становится красивой после печки. Поэтому все риски, треснет или поломается, сведены к минимуму. А в моем случае все самое красивое и сложное происходит до обжига. До обжига вещь наиболее хрупкая, особенно, когда она подсыхает. У нее бывает несколько состояний: мягкая, чуть тверже, кожетвердая, высохшая перед печкой. Вся отделка и роспись происходит именно в этих пограничных состояниях. И потом ты ее залощил, дорасписал, загладил окончательно, высушил. Поэтому ее невозможно делать потоком, она не утилитарная.

─ Что означает для тебя достичь высокого результата, преуспеть в какой-то сфере?

─ Ощущение, только ощущение. Если я ощущаю, что я счастлив от того, что сделал, если я вижу, что еще и люди искренне рады тому, что у меня получилось — это значит преуспел.

─ Насколько мне известно, ты занимался и музыкой, почему ты не стал музыкантом?

─ Почему не стал? Может быть, я еще стану. Кто знает? Я и сейчас занимаюсь чуть-чуть. Я просто не могу песни писать, если бы я умел было бы хорошо, тогда бы стал (смеется).

─ Сейчас люди фотографируют много. Действительно ли наличие супермощного фотоаппарата не гарантирует, что человек снимет шедевр?

─ Никакой фотоаппарат ничего не гарантирует. Это как простой карандаш. Ты, допустим, умеешь рисовать тупым допотопным карандашом. Но у меня отличный немецкий карандаш, а я все равно не умею рисовать. Шедевры можно снимать чем угодно. Наши бабушки и дедушки снимали какими-то жуткими, неудобными пленочными камерами, сами же проявляли. Получается, что у них не могло быть ни одной хорошей фотографии? А на самом деле хороших фотографий было гораздо больше, чем сейчас, потому что к этому подходили, как к ремеслу. Не мог любой человек, не знающий ничего, нажать кнопку и рассчитывать, что у него что-то получится. Сейчас и на мобильник очень красиво снимают. Фотография из области искусства куда-то ушла, потому что все стали фотографами. Очень трудно понять, что фотография хорошая, поскольку в этом огромном потоке взгляд «замылился».

─ Ты смог бы работать в какой-нибудь компании с графиком с девяти до шести?

─ Смотря, какая компания. Если компания интересных людей, то смог бы. Если я буду в компании людей, которые зажигаются от меня и которые зажигают меня, то я могу работать с девяти до шести. Я сейчас говорю о людях, а не о фирме. Какое-то время смог бы, а потом бы не смог. Я думаю, что они сами от меня быстро бы избавились.

─ Каждый музыкант играет для своей аудитории, художник, писатель, поэт пишут тоже для кого-то. Аркадий, а кто является твоей аудиторией, для кого ты создаешь свои шедевры, кого они могут вдохновить?

─ Я не могу описать такого человека. Есть хорошие люди, у которых я бы хотел что-то взять, и если этот человек — мастер, то взять у него хочется в два раза больше. Люди, которым было бы интересно у меня что-нибудь забрать из того, что я сделал, и которые хотели бы, чтобы у них оно было. Есть энергетика у вещи, которую ты сделал, и она может быть в самой форме, раскраске, цвете...

─ Какую цель ты поставил в 2015-м? К чему хочешь стремиться в новом году?

─ Я бы хотел бросить курить (смеется). Это очень важно для меня.

Интервью #интересные люди #Творчество #Философия